Спасти СССР. Манифестация - Страница 93

Софи взглянула на нее высоко задрав брови и тяжело, напоказ, вздохнула.

— Да я на такси… Сразу к подъезду, — повинился я перед Мелкой и коснулся губами лба.

Мы еще постояли так, замерев под нечитаемым взглядом Софьи, потом Мелкая чуть шевельнулась, и я выпустил ее из рук.

Похоже, ей было не обязательно, чтобы я располагался вот совсем рядом с ней — я просто должен был быть.

— Вон, — кивнул на тяжелогруженный пакет, — привет из Ташкента. Там на дне сверток — это от бабушки. Что уж там — не знаю.

Софи тем временем принялась, глядя на наручные часики, что-то высчитывать в уме. Потом на лице ее появилось понимание, а следом и чуть ехидная улыбка:

— А, так ты, наверное, своего… — тут она споткнулась, поиграла ямочками на щечках, стрельнула глазами на Мелкую и продолжила с отчетливым нетерпением: — Ну… видел уже?

— Видел, видел, — покивал я. Лицо мое неудержимо расплывалось вширь, — то, что надо. Твоя работа?

— Да! — громко выкрикнула она и вдруг высоко подпрыгнула, а потом раскинула руки в стороны и закружилась, запрокинув голову к потолку, — получилось, получилось, получилось! — резко остановилась и воскликнула с радостным азартом, — вот прямо сегодня, наконец, и получилось!

— Извини, — я виновато посмотрел на Мелкую и развел руками, — не мой секрет.

— Да хоть бы и твой, — небрежно отмахнулась она и наклонилась за пакетом, — пошли на кухню, суп готов. С фрикадельками.

— Повезло тебе, — удивленно покачала головой Софья, глядя ей вслед, а потом неожиданно призналась: — Я бы из тебя всю кровь выпила. Всю-всю-всю…

— Ну, какие твои годы, — утешил ее я, — еще выпьешь, — подождал, пока глаза у нее изумленно распахнутся, и уточнил со смешинкой: — Из кого-нибудь.

Софьино лицо внезапно полыхнуло жаром.

— Негодяй, — надулась она после короткой заминки и, добавив патетики в голос, воскликнула громче: — нет, какой негодяй! — потом приблизилась ко мне почти вплотную и, возбужденно блестя глазами, прошептала, торопливо и требовательно: — И как отец?

— Раздавлен и растерт, — тихо-тихо сказал я нетерпеливо переминающейся девушке, — маму теперь любит — аж сам не свой. Не знаю, как тебе это удалось…

— А я расскажу! — она с готовностью заломила руки у груди. Ей было явно невтерпеж.

Я стер с лица улыбку и сказал серьезно:

— Спасибо, синеглазка. Для меня это было очень важно.

— О! — с нее словно сдуло дурашливость. Она отступила и чуть склонила голову на бок, как будто к чему-то прислушиваясь. Помолчала, потом произнесла с каким-то удивлением: — Для меня, оказывается, тоже.

— О! — невольно повторил я. Задумчиво потер подбородок и спросил: — Но ведь это неплохо?

Софья зашарила взглядом по полу. В голосе ее появилась неуверенность:

— Возможно… — пробормотала она и повторила: — Возможно… — потом вскинула голову и сказала, словно бросаясь с кручи: — Знаешь, в прошлый раз мне после такого было очень больно.

— Понимаю, — я на секунду прикрыл веки и поморщился, — представляю. Со мной тоже может быть плохо. Но не так.

Софи посмотрела на меня в тягостном недоумении, словно сомневаясь в правильности услышанного. Пару раз недоуменно моргнула, а затем вдруг порывисто шагнула ко мне и схватила за ворот.

— Девятый класс, говоришь? — через силу усмехнулась мне в лицо и многозначительно добавила: — Ну-ну.

Я еще раз поморщился, теперь досадливо, и промолчал.

Софья отпустила мою рубашку, тряханула головой и воскликнула, негромко и с горечью:

— Нет, ну почему? Почему у меня никогда не бывает просто?!

На кухне призывно загрохотала посуда.

— Морозим тему, — сказал я твердо, — а еще лучше — закрываем. Ты можешь, — я поднял руку и уперся указательным пальцем ей в ямку между ключицами. Там было неспокойно. Я повторил: — Ты можешь на меня опираться. В этом я не подведу.

Она заторможено кивнула.

— Все, — подвел я черту, — остальное расскажешь после ужина.

Суп был хорош, а Софья молчалива. Первым делом я убедился, что у Мелкой все в эти дни было хорошо: ни отчим, ни милиция на горизонте не появлялись. Тренировочный выезд отряда под Красное Село прошел весело. А еще она открыла для себя рассказы Джека Лондона и теперь глотала их взахлеб, но до "Мексиканца" пока не добралась. Я выслушал с полуулыбкой, но поставил себе на вид вернуться к этому позже. Это будет хороший повод поговорить о моей тревоге: подслушанное мне не понравилось. Сейчас же я просто плюнул на все и отдыхал, откровенно любуясь Мелкой.

Она была подвижна, но то была не суета — движения ее перетекали друг в друга с естественной неторопливой грациозностью. И лицо у нее было подвижно, словно игра света на воде. На меня она смотрела чистым, лучистым взглядом. У взрослых такой встречается очень редко, с годами он мутнеет от наслоений прожитого.

— Законсервировать, — сказал я.

— А? — вскинулась Мелкая с недоумением.

— Законсервировать бы тебя, — повторил я с сожалением, — лет на двадцать. Потом распечатать и наслаждаться — таких уже не будет.

Она неуверенно улыбнулась.

— Ладно, — я с сожалением вернул на стол ложку и встал, — мы сейчас с Софи пошушукаемся и вернемся чай пить. Расскажу, как съездил, как с бабушкой повстречались…

По лицу Мелкой мелькнула тень.

— Там… — нерешительно начала она, — а как… Я остаюсь?

— Все хорошо, — я взмахнул руками, прогоняя испуг из ее глаз, — мы разошлись, довольные друг другом. В посылке письмо должно быть.

Мелкая вцепилась в сумку и начала торопливо разгружать ее.