Спасти СССР. Манифестация - Страница 70

— Здорово, — по губам Биссектрисы теперь блуждала легкая мечтательная улыбка, — нет, правда! Как-будто снова в универ попала…

Она тяжело вздохнула, вставая, и вернула мне лист.

— Иди-ка ты домой, Андрей. У тебя же в воскресенье устный тур? Готовься.

Во мне бодрящей волной взметнулась радость, и "спасибо" мое вышло неожиданно звонким. Смел все в портфель, хлопнул Паштета по плечу и торопливо, словно Биссектриса могла вдруг передумать, вымелся из класса вон.

В гардеробе Кузино пальто еще висело на месте. Я поднялся наверх и занял позицию на площадке между вторым и третьим этажом. Отсюда можно было, оставаясь незамеченным, наблюдать за идущими с медосмотра девочками. Они уходили поодиночке, по алфавиту, и ждать мне пришлось недолго.

— Кузя! — перегнулся я через перила.

Наташа обернулась на мой голос с видом герцогини, вдруг обнаружившей, что случайно забрела в помещение для слуг.

— Пошли, пошушукаемся, — предложил я, спускаясь.

Под недовольное поцокивание каблучков мы скрылись в тупичке у кабинета географии.

— С чего ты обо мне вспомнил? — в глазах у Кузи был холодок.

— Ты шить умеешь? — огорошил я ее встречным вопросом.

Наташа пару раз озадаченно моргнула, но тут же перешла в наступление:

— И борщи варю. Но рано тебе еще, Соколов, этим интересоваться, — и тут же, без малейшей паузы из нее вырвалось: — А что?

Я уточнил:

— Нормально шьешь-то?

— Ну… так, — плечи ее чуть опустились, и она продолжила уже совершенно мирным, каким-то даже простецким, домашним голосом: — что-то несложное могу застрочить. Как ты — и близко нет. А что?

Перед моим внутренним взором вдруг сама собой развернулась картина: почему-то это был проход из прихожей на кухню. Из настежь открытой форточки по ногам тянуло приятной утренней свежестью. Солнечный свет просеивался сквозь кисею занавесок на окнах, потом через почти невесомое платьишко и окончательно застревал в клубах плотного пара, что валил из только что распахнутой ванной комнаты. Сама Наташка, распарившаяся в горячем душе до скрипа по коже, отжимала, склонив голову набок, волосы в полотенце. Утренний свет высвечивал ее всю, от влажной взлохмаченной макушки до мягких розовых пяток.

Про скрип по коже я откуда-то знал твердо, словно неоднократно сам проводил по ней руками, да не легкими деликатными поглаживаниями, а брался твердо и уверенно, как за свое.

Я зажмурился и помотал головой, с трудом сбрасывая с себя внезапное наваждение.

— А вышивать не пробовала? — слова с трудом протолкались сквозь перехваченное горло.

Кузя взглянула на меня с интересом, потом усмехнулась:

— В далеком детстве.

Я задумчиво потер подбородок.

— А там ты сколько зарабатываешь?

Глаза у Кузи сухо блеснули, уголки губ поджались. Девушка поколебалась миг, другой, потом выдавила из себя тяжелым полушепотом:

— Тридцать пять.

Я невольно поморщился, и на миг мне показалось, что сейчас огребу пощечину.

— Вот только жалеть меня не надо, — ровно выговорила Кузя.

— Не получается, правда, — пробормотал я виновато и с силой помял ладонями лицо.

"Черт, лучше бы врезала…" — быстрый массаж как-то враз уставших глаз облегчения не принес.

Нет, конечно, я знал, что рос в благоприятной среде, ну а сейчас так и вовсе…

Но откуда взялась эта моя слепота?

Нет, понятно, что и Паштет, и Яська, и, вот, Кузя — все они просто прячутся за фасадом показного благополучия. Но почему я так охотно им подыгрывал?! Берег их душевный покой? Или… свой?

— О-хо-хо… — вырвалось из меня тоскливо.

Я нехотя оторвал ладони от лица. Кузя смотрела на меня внимательно и строго.

— Ладно, — сказал я примиряюще, — есть идея.

Наташа переступила с ноги на ногу и промолчала.

Вот этого у нее было не отнять: она умела иногда вовремя промолчать. Как по мне, так это говорило об ее уме больше, чем все сказанные ею слова.

— Смотри, — начал я, — про поисковый отряд на майские ты же слышала?

Она кивнула:

— Слухи ходят. Твоя затея?

— Моя, моя, — подтвердил я, — от нас поедет команда из десяти человек. Ты, если захочешь, будешь в их числе. Но пока не о том речь… Чернобурка пообещала, что нам для единообразия выдадут комплекты "эксперименталки" — армейской формы нового образца. Я примерно представляю, что это такое. Хочу ее немного доработать: на рукав — вышить символ и надпись "поисковый отряд", на грудь — планку с группой крови. Вымпел отрядный нужен. Ну и еще по мелочи всяко разно… Но времени на все это у меня нет. Могу только показать, обучить, дать материалы и заплатить за работу. Ну, скажем… рублей сто двадцать за все?

Кузя глубоко вздохнула и приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но потом радость на ее лице сменилось недоумением, а потом и вовсе подозрительным прищуром.

— Зачем? — спросила она, — зачем тебе это надо?

— Ты или мероприятие? — я действительно не понял ее вопроса.

Она чуть заметно дернулась. Поколебалась, выбирая, потом сказала:

— Давай начнем с твоей общественной, — тут она явственно прифыркнула, — активности.

— У меня есть план, — незамедлительно откликнулся я и замолк.

Она изогнула бровь, подталкивая меня к продолжению.

— … его я рассказывать не хочу, — невозмутимо закончил я.

— Мне не хочешь?

— Никому не хочу.

Наташа помолчала, покусывая уголок нижней губы, потом согласилась:

— Хорошо, имеешь право. Тогда… Тогда я. Вокруг тебя аж две девицы сейчас вьются… Да ты только свистни — еще набегут. Зачем ты при этом начинаешь эту возню со мной? — Наташа помолчала, словно что-то взвешивая про себя, потом посмотрела на меня со скрытой надеждой, — потому что они еще дети?