Спасти СССР. Манифестация - Страница 45

И я поморщился, представив худший вариант зачистки Вани.

"Ой-ё… А с квартирой для Мелкой я как сдурил", — в этот момент я ощутил себя кошкой, которой вдруг остро захотелось перепрятать котят.

Я торопливо выбрался из теплой кровати. То ли от страха, то ли от свежего воздуха по телу россыпью разбежались мурашки. Я закрыл форточку и окинул взглядом сонный еще двор. Похоже, за ночь на улице серьезно похолодало, а день сегодня будет солнечным.

— Так… — произнес я вполголоса и принялся за поиски носков, — Гагарин. Эх, Ваня, Ваня… Попробую все же дать тебе шанс.

Вторник 14 марта 1978 г, ранний вечер

Ленинград, Садовая улица

Ранним вечером в гулких коридорах Финэка повисала тишина. Лишь изредка из-за далекого поворота долетал дробный перестук каблучков какой-то засидевшейся в библиотеке энтузиастки или шлепанье тапок подслеповатой технички. Множество пронизывающих старое здание лестниц и переходов, пропускная система на входе и непосредственная близость к Галёре — идеальное место для конфиденциальных встреч в ту пару часов, когда кафедры еще открыты, а студенты и большинство преподавателей уже разбежались.

Как хорошо, что я практически сразу это сообразил! Гагарин, вылетев отсюда на четвертом курсе, сохранил не только свой собственный студенческий билет, но и налаженные связи с секретаршами ректората. Благодаря этому (и небольшому флакончику духов в придачу) у меня уже в прошлом апреле появилась чин чинарем оформленная книжица, дающая свободный допуск в это здание.

— Раз, — негромко скомандовал я, — два, три. Сезам, откройся!

Раздался легкий щелчок. Я потянул дверь на себя и убрал отмычку.

— Прошу, — взмахнул рукой, пропуская Гагарина в пустой класс.

— Эх, — в который раз завистливо вздохнул он, — клёво тебя отец натаскивает.

Я затворил тяжелую дверь и достал из внутреннего кармана куртки переснятый карандашный портрет:

— Смотри, он?

— Он, — сразу уверенно признал Ваня, потом замялся, — только он тут вроде чуть старше выглядит…

— Да? — я с неприязнью посмотрел на фотопортрет Рогоффа, потом выдохнул: — Плохо, Вань. Все плохо. Совсем.

— С чего это вдруг? — Гагарин с тревогой покосился сначала на дверь, потом на окно.

"А бегать от опасности ему не привыкать", — сделал я вывод, — "и это хорошо".

Я оседлал стул и побарабанил пальцами по спинке. Уверенное опознание Рогоффа выбило меня из седла — оказывается, внутри я долго надеялся на лучшее. Пожалуй, даже слишком долго…

— Ты чего скис-то? — Ваня озабоченно заглядывал мне в глаза.

— Плохой расклад, — пояснил я, — в первую очередь — для тебя. Эх, закурить бы… Да бросил.

И я тяжело задумался.

— Ну, — подергал он меня за рукав, — что случилось-то?

Ну что ж, вот и пригодилась на всякий случай выдуманная легенда:

— Подстава то была, Ваня. И не простая, а хитро выкрученная. И ничего с ней еще не закончилось, все для тебя только начинается. Ну, и для меня, дурака, заодно. Просто исход для нас будет разным… Тебе — тюрьма, мне — волчий билет и армия после школы. Но это даже справедливо, — добавил я задумчиво, — пропорционально содеянному, так сказать…

— Да что я сделал-то?! — тоненько взвизгнул Ваня.

— Болтал, — сурово отрезал я.

— Нет такой статьи! — с жаром воскликнул он.

— Эх, Ваня, Ваня, — покачал я укоризненно головой, — ты ж взрослый мальчик уже, должен знать: был бы человек, а статья найдется.

Он заелозил на стуле, на лбу у него проступила мелкая испарина.

— Это ты у нас птичка-невеличка, — начал я загонять Ваню в нужный мне угол, — и порхаешь в одиночку, а серьезные люди работают командами. А в Комитете у нас серьезные люди, поверь. Так вот, эти команды конкурируют, и, порой, очень остро. Моего батю последние месяцы выбивают из его команды. Его уже один раз подставили, и вот он здесь, а не в Москве. Теперь хотят окончательно добить, и ты, из-за своего длинного языка, оказался для этого подходящим инструментом. Понимаешь, — резко наклонился я вперед, — они хотят взять тебя за зад и получить компромат на меня. Рассчитывают, что батя кинется меня защищать и капитально тем подставится. Все! Им — ордена, тебе — длинный срок, мне — армия после школы, батю в отставку…

От Васи пошли едкие флюиды страха.

— За что срок-то? За что ордена? — сбивчиво забормотал он, пуча глаза.

— А это действительно интересно, — согласился я. — Представляешь, ты был прав: тот губастый — действительно западник. Хочешь смейся, хочешь плачь, но ты говорил с самым настоящим агентом ЦРУ. Его на тебя целенаправленно вывела та самая конкурирующая команда: дали услышать пущенный тобой слух про ракеты и "Петрозаводский феномен". Представляешь, что бы было, если бы ты тогда взял от него деньги?

Гагарин потерянно молчал, похоже, живо представив созданную мною реальность.

Мне пришлось задрать бровь. Он торопливо облизнул губы и покорно задал нужный вопрос:

— Что?

— А все! — охотно развел я руками, — деньги от агента ЦРУ за рассказ об испытаниях советских ракет! Десяточка минимум, а так-то и пятнашка. Это тебе не комфортная во всех отношениях двуха за спекуляцию, все было бы по серьезному.

Ваня изошел таким острым запахом пота, что мне пришлось отодвинуться назад.

— Но я ж не принял деньги! — голос его к концу фразы сломался на писк.

— Верно, — согласился я, — ты тут молодец, а я был тогда не прав… Но задача-то у конкурентов осталась, ее не сняли. Возьмут тебя скоро, соколик, — и я посмотрел на него с сожалением, — так или иначе возьмут. Если не на агенте ЦРУ, то на мелочевке — ты ж каждый день подставляешься, в том твоя работа. И расколют тебя до самой задницы очень быстро, когда покажут статью и пятерик на зоне за ней. Покажут, и пообещают скостить до двухи за хорошее поведение… Самое смешное, Вань, знаешь в чем?