Спасти СССР. Манифестация - Страница 16

Я взял горячую чашку, несколько сероватых листов бумаги и отсел на уголок большого стола. Сделаю еще одну попытку самостоятельно доказать, что кривая Фрея не является модулярной… Может, сегодня получится?

На какое-то время я выпал из реальности.

— Что это у тебя? — прозвучал женский голос, и я в недоумение оторвался от формул.

Ну, конечно, Светлана Витальевна не могла не засунуть свой любопытный лисий нос в мои записи.

— Математика, — буркнул я недовольно.

— На школьную непохоже, — она даже голову свою вывернула набок, пытаясь разобраться в моих закорючках.

— У меня в воскресенье городская олимпиада… — проскрипел я придушенно.

— А… — выдохнула она с облегчением, — а что в математическую не пошел?

Я со вздохом отложил листы: нет, и сегодня не получится.

— А не хочу… — прислушался к себе и спросил, — а можно нескромный вопрос задать?

— Ну, задавай, — позволила она осторожно.

— Где здесь туалет?

Светлана Витальевна с облегчением фыркнула:

— Пошли, покажу, — не поленилась выйти со мной за дверь и указала рукой в сторону окна в торце коридора, — до окна и направо.

Я двинулся к цели, ощущая на спине ее взгляд. Режимное заведение, ничего не попишешь…

Туалет в этом важном здании был исполнен в привычно минималистической стилистике: белый кафель на стенах, крашенные синей краской кабинки. Я занял одну из них.

Почти сразу же из коридора послышались приближающиеся мужские голоса, и в туалет зашло несколько человек. Дружно зачиркали спички, донеслись звуки первых сладостных затяжек.

"Совещание закончилось", — догадался я и толкнул дверцу, выходя.

— А по китайским иероглифам надо с куратора восточного факультета начать, — выдохнув к потолку дым, начал размышлять вслух один из курильщиков. Затем дернул головой на движение и заметил меня. На лице его промелькнула досада.

Я опустил глаза в пол и попытался превратиться в полупрозрачную тень. Возможно, даже, получилось — когда прошмыгивал мимо, за плечо меня никто не схватил.

"Просто совпаденьице, да?" — хорохорился я про себя, — "паранойя, говоришь?"

Вдох-выдох… Вдо-о-ох… Выдо-о-ох…

"Соберись. Ложится рядом, но пока не в твою воронку. Но очень рядом…"

Я с силой размял ладонями лицо и вернулся в комнату.

За дверью меня встретил звонкий женский смех. На углу стола сидел, наклонившись к разрумянившейся Светлане Витальевне, какой-то чернявый мужчина, и, энергично покачивая ногой, что-то ей жизнерадостно втирал.

— Не помешаю? — вежливо уточнил я.

Светлана Витальевна чуть слышно ойкнула. Чернявый обернулся и недоуменно заломил бровь.

— Георгий Викторович, — начала торопливо объяснять "завуч", — это по теме школьной поисковой экспедиции…

— Понятно, — прервал он и окинул меня цепким оценивающим взглядом.

Дверь за моей спиной распахнулась, и кто-то произнес запыхавшимся голосом:

— Товарищ Минцев, к аппарату! Москва, вторая линия…

Чернявый мгновенно посерьезнел и стремительно, точно крупная хищная рыба, проскользнул мимо меня.

— Закончилось? — уточнил я у Светланы Викторовны.

— Ага, — кивнула та, быстро разглядывая себя в извлеченном невесть откуда карманном зеркальце. Увиденным, судя по всему, осталась довольна — стрельнула сама себе глазами, чуть взбила челку и выжидающе уставилась на дверь.

Та, словно только того и дожидаясь, открылась. Светлана Витальевна чуть заметно посмурнела: вошедший был светловолос. Я узнал одного из курильщиков.

— Добрый день, Андрей, — кивнул он мне и мягко пожал руку, — садитесь. Чайком угостите? — повернулся он к девушке.

Дверь опять распахнулась, и в нее, не заходя в комнату, засунулся Минцев:

— Витольд: все, я полетел докладывать. Работайте строго по планам. Светик — целую ручки, с меня — театр.

— Ловлю на слове, — зарозовелась та.

Он, посерьезнев, посмотрел на нее длинным взглядом, словно запоминая покрепче, потом дверь закрылась.

— Поговорим? — повернулся ко мне Витольд.

— Светлана Витальевна сообщила мне цель беседы. Это не помешает?

Он тонко улыбнулся:

— Это я приказал так сделать. А ты уверен в себе, раз сказал об этом, верно?

— Вам, барин, виднее, — дурашливо ухмыльнулся я.

На лицо психолога наползло озабоченное выражение.

"Ну, а кому сейчас легко…" — подумал я без всякого сочувствия, — "меня бы кто пожалел".

Тот же день, позже

Из Большого Дома я вывалился часа через три — совершенно очумелый, словно все это время меня без перерыва крутило и полоскало в баке стиральной машины. Мне было уже глубоко безразлично к каким выводам придет мозгокрут Конторы. Не будет поисковой экспедиции — и ладно… Найду другие идеи. Размышлять об этом не было ни малейших сил. Хотелось расслабиться и бездумно брести куда глаза глядят. Пусть мелкий дождик холодит разгоряченный лоб, пусть привычно хлюпает под ногами, а в голове не шелохнется ни одной мысли.

Но, оказалось, не судьба…

— Андрей? — окликнули меня, когда я спускался по гранитным ступеням Большого Дома.

Я повернулся. То был Гагарин: в кепке, кургузом плаще, с авоськой в руках.

— Привет, — отозвался я с ленцой. Мысли мои были еще не здесь.

— Какими судьбами? — растерянно спросил он, переводя взгляд с меня на монументальные двери за моей спиной и обратно.

— К бате заходил… — безразлично щурясь в моросящее небо ответил я. — А ты? Ах, да, ты же тут рядом живешь, на Моховой.

— Откуда знаешь? — вскинулся он.