Спасти СССР. Манифестация - Страница 15

И я взгрустнул, представив себе объем писанины — даже с использованием скорописи. А что делать? Писать, писать и еще раз писать…

"Ну и моя зеленоглазая, конечно", — легко улыбаясь, я протер тарелку последней хрусткой корочкой, — "давно меня так не накрывало наваждением — и больно, и светло, и не хочется терять свою наивность…"

Грянувший, иного слова не подберешь, телефонный звонок был омерзителен — я выпал из нирваны, словно сорвался с верхней полки в поезде.

— Да? — от испуга в горле у меня застряла хрипотца.

— Андрей? — в знакомом женском голосе прозвучала легкая неуверенность.

— Доброе утро, Светлана Витальевна, — поприветствовал я "завуча".

— Уверено опознал… — весело удивилась она.

— Нет, — мягко поправил я, — "узнал", "признал", но не "опознал".

Она легко согласилась:

— Тоже верно… Так, Андрей, в школу сегодня не идешь, я с Татьяной Анатольевной договорилась.

"Завуч" выдержала паузу, но я промолчал.

— Кхе… — негромко кашлянула Светлана Витальевна и продолжила, — встречаемся пол-одиннадцатого на Владимирской, на троллейбусном кольце, хорошо? Проедем несколько остановок до места.

Перед моим внутренним взором приветливо встал своим тяжеловесным фасадом Большой Дом, и я быстро уточнил:

— До начала Литейного проехать, да?

Трубка помолчала. Я даже начал беспокоиться, когда оттуда прозвучал знакомый уже вопрос:

— Ты поступать-то куда собираешься?

— Петродворцовое общевойсковое командное, — привычно отрапортовал я.

— Ага… — сказала Светлана Витальевна многозначительно, потом повторила, — ага, шутим…

Я мысленно хмыкнул: тест пройден, она — ленинградка. Это училище у жителей города словно притча во языцех, как самое строевое из строевых, и заявление о намерении поступить туда от учащегося спецшколы могло быть только формой стеба.

— Ну, ладно, об этом сейчас не к спеху, — бодро продолжила "завуч", — значит, пол одиннадцатого, договорились?

— Хорошо, — откликнулся я, — договорились.

Я приехал с пятиминутным запасом, но брюнетка уже ждала, нетерпеливо притоптывая сапожком по лужице. Оглядела меня, чему-то удовлетворенно кивнула и соизволила пояснить:

— Я предложение о поисковой экспедиции на майские подала. Времени осталось мало, мероприятие — сложное, поэтому браться за него или нет, надо решать быстро. И тут много разных вопросов возникает… Конечно, по-хорошему надо было бы везти студентов, да со старших курсов, но, понимаешь, в силу определенных соображений нужны участники именно из вашего класса.

— Понимаю, — сказал я.

Она пристально посмотрела мне в глаза, потом кивнула:

— Кажется, действительно понимаешь… Тем лучше. Одно из необходимых условий для экспедиции — это управляемость данной группы школьников.

Я согласно прикрыл глаза:

— Мальчишки, оружие…

— Выпивка… — подхватила она и, оглянувшись на подъехавший троллейбус, скомандовала: — Садимся.

Пока я брал билет, она заняла место у окна на заднем сидении. Попутчиков практически не было, и я сел напротив.

— Нет, — сказал уверенно, — с выпивкой все будет нормально. Да и с найденным оружием тоже, я им объясню.

— Вот! — она многозначительно воздела палец, — вот именно в этом товарищи и хотят убедиться: что это группа школьников уверенно управляема изнутри. Без этого нет смысла браться.

— То есть, — сообразил я внезапно, — вы меня показать везете?

— Да, — и она еще раз пробежалась по мне оценивающим взглядом.

Проехали мимо "Сайгона", пересекли Невский. Проплыла за окном знакомая "Старкнига", потом лекторий "Знания".

— Одного не понимаю, — отвернулся я от улицы, — как можно по мне в кабинете определить управляемость группы.

Она отмахнулась:

— Повезло. Дядька один из Москвы приехал шибко грамотный. Посмотрит на тебя и решит. Я-то тебя в действии видела… Но надо, чтобы кто-то посолиднее взглянул.

— Что, — не поверил я, — ради этого приехал?

— Да нет, конечно, — засмеялась она, — так, по смежным вопросам прислан поработать… Наша, выходим.

Контроль на входе мы прошли быстро: Светлана Витальевна махнула пропуском, дежурный прапорщик нашел меня в каком-то списке, и мы пошагали вперед.

Я с интересом вертел головой. На первом этаже, ближе ко входу, Большой Дом был помпезен, но чем дальше мы углублялись в его переходы, тем все больше он начинал походить на Софьино общежитие: те же разбегающиеся во все стороны длиннющие коридоры с паркетом-елочкой на полу и те же ряды крашеных дверей, разве что освещение получше, да чашечки с пластилином на дверях напоминали о режиме.

Нас проверили еще дважды: на площадке шестого этажа и в самом конце пути, перед входом в небольшой тупиковый отсек. Здесь Светлана Витальевна предъявила какой-то новый пропуск, а я удостоился внимательного разглядывания от серьезного мужчины в штатском.

— Посиди пока здесь, — моя провожатая завела меня в большую светлую комнату на три окна и моментально испарилась.

Вернулась через пару минут с выражением легкого недоумения на лице.

— Какое-то срочное совещание созвали, ждем. Чай хочешь? — и она принялась, не глядя, доставать из тумбочки чайные принадлежности.

Я хмыкнул и подошел к окну. Ниже виднелись зарешеченные окна "Шпалерки" — первой следственной тюрьмы России. Сколько в этих камерах интересных людей посидело: от Ленина с Мартовым до Гумилева с Хармсом… Фамилиями постояльцев назван с десяток улиц города — можно ли найти более явное указание на то, как переменчива порой бывает судьба?